ЖЗЛ
1.
Проживающие в квартире номер один братья Циолковский и Пржевальский отличались друг от друга своим буйным нравом. Отличить их по этому отличию было весьма затруднительно, соседи их часто путали и постоянно метили, чем попало, чтобы не запутаться окончательно. Сами же братья между собой ладили, хотя редко и очень злобно. Пржевальский постоянно завидовал Циолковскому за то, что он был глухой как пень и ни черта не слышал, кроме голоса Вселенной. Пржевальский же, наоборот, слышал как трава растёт, это мешало ему заснуть, и целую ночь он сидел на постели, размахивал волосатыми ногами и мигал на брата красными, воспалёнными глазками. Особенно его выводило из себя то, что у брата была лошадь, которую тот держал в ванной и часами рассматривал в телескоп, чтобы сделать открытие. А в жизни Пржевальский боялся двух вещей - Бабая и того, что брат прославится. Сам он ничего не умел, только сидел целый день на кухне и обыгрывал соседей в карты, показывая им по восемь тузов, а кто не соглашался - получал в морду. С годами у него созрел коварный план. И вот однажды, когда Циолковский заснул под телескопом от усталости и водки, Пржевальский подкрался к нему с колодой и внезапно сыграл в очко на лошадь. Есстественно, выиграл. Утром брат пошёл на брата, но по разным маршрутам. Циолковский пошёл себе нафиг, а Пржевальский - в ванную за лошадью.
С тех пор лошадь Циолковского стала лошадью Пржевальского.
2.
В квартире номер один жил одинокий, старенький Попов. Соседи сперва выяснили, достаточно ли он одинокий и достаточно ли старенький, а когда поняли, что бояться им нечего, начали дразнить Попова, перенося ударение в его фамилии со второго слога на первый. Попов долго крепился, поскольку был человеком интеллигентным и не мог себе позволить опускаться до склоки, а лишь молча подбрасывал соседям в кастрюли гвозди, и то маленькие и тупые. Но однажды чаша его терпения куда-то пропала и это вывело старика окончательно. Утром он пошёл на птичий рынок, купил у извозчика ржавое сломаное радио, затащил к себе в комнату и начал его изобретать. Неделя проходила за неделей, а Попов всё трудился, злорадно ухмыляясь в усы заглядывающих в комнату соседей. И вот настал день его торжества, а точнее - утро соседской казни! Однажды ни свет ни заря, часиков в шесть утра по спящей квартире разнеслось оглушительное “Боже, царя храни!” Конечно, все вскочили и стали по стойке смирно. Кроме Плеханова, который не просто лёг, а ещё и залез под кровать. Это повторялось ежедневно. Измученные бессонницей соседи предлагали Попову большие деньги, чтобы он сказал, как выключить радио.
Но хитрый старик унёс эту тайну в могилу. Хотя сам жил ещё очень долго.
3.
В квартире номер один самую маленькую комнатушку занимала Жанна д’Арк. Целый день она разводила тощих курей, за это соседи прозвали её Орлеанской девой. Однажды Жанну внезапно уплотнил пьяный дворник, а потом подселил к ней в угол молодожёнов - Пьера и Марию Кюри. Они целый день валялись в кровати, накрывшись с головой, и ловили друг у друга рентгеновские лучи. Потом Пьер шептал Марии “Кюри!”, а та ему отвечала - “Я не кюрю!” От этих Кюрей у Жанны становилось всё меньше курей, поскольку молодожёны их жрали с перьями как не в себя. Но Жанна была девушкой простой и очень терпеливой, поэтому решила - раз уж люди всё равно курят в постели, почему бы им не сгореть? Это было бы закономерным развитием их романа. И вот однажды все обитатели квартиры проснулись от душераздирающих криков “Пожар!” И собрались было спать дальше, смекнув, что это Жанна квартирантов порешила. Но оказалось, что это проживающие в угловой комнате три китайца изобрели порох и решили проверить, как он горит.
4.
В квартире номер один жили в одной комнатушке две сироты - эммигрант-самоучка Эдиссон и неудавшийся адвокат Ильич, которому по скверности его характера ни имени, ни фамилии не досталось. И не было у них: у одного - ни отца, ни матери, у другого - ни стыда, ни совести.
Ильич целый день ходил в народ, отдалживать деньги. В народе его любили, хотя и не понимали, поэтому часто били. После этого он обычно напивался, плакал и водил к себе толстых тёток, чтобы они собирались в кружок и его жалели. Эдиссону же всё было до лампочки. Он ни о чём, кроме лампочки не мог думать. Лампочка была его слабостью, он с ней не расставался ни на минуту. Он так любил лампочку, что пришлось вставить ей спираль. Для яркости. Однажды Ильич работал допоздна и изобрёл, что никому не должно быть хорошо, а всем должно быть плохо. Чтобы проверить эту теорию, он решил начать с Эдиссона. -Это же несправедливо! - подумал Ильич, и сделал паузу, чтобы решить, что же именно несправедливо. Так ничего и не придумав, он просто дал Эдиссону в глаз и отобрал лампочку. Обычно тихий в быту самоучка, вдруг взбесился и погнался за Ильичом с пассатижами и матерными словами. По пути к нему присоединились все обитатели квартиры, которых хлебом не корми, только дай набить кому-нибудь морду. Наконец-то почувствовав себя в центре внимания, Ильич воспрянул духом и повёл народ кругами, на ходу размышляя, чтобы придумать поинтересней. Идей было две - взятие Зимнего и снятие исподнего. В момент выбора Ильича накрыла стихия.
Забытая всеми лампочка сиротливо валялась на столе, пока её не присвоил дворник-узбек Алладин. С тех пор в доме начались чудеса и прекратилась уборка.
5.
Лев Толстой целый день не ел мяса и откладывал яйца. Он их тоже не ел. Ещё у него были руки-грабли и огромная борода лопатой. С таким инвентарём ему сам бог велел быть крестьянином. Но Толстой бога не послушал и стал графом. Как граф, он занимал целых две комнаты. В одной он спал, в другой накрывал ясную поляну, а в третьей хотел работать, но третью ему не дали. От этого граф озлобился, и частенько лупил соседей, призывая их при этом ни в коем случае не противиться злу. Спокойно он разговаривал только с Чернышевским, которому постоянно обьяснял нудным голосом, что делать. Если Чернышевский долго не заглядывал в гости, Толстой отлавливал его в кухне и прижав к раскалённой плите, часами учил уму-разуму. Вскоре Чернышевский не выдержал, купил себе кандалы и уехал в Сибирь. Толстой же впал в уныние, запил и однажды даже сожрал у попа кусок мяса, за что его тут же отлучили от церкви и прикрепили к синагоге. Жизнь графа пошла наперекосяк, по вечерам он висел в каком-то кабаке, подрабатывая зеркалом русской революции и пугал посетителей рёвом “На зеркало неча пенять коли революция крива!”
Но вскоре счастье улыбнулось Толстому, поскольку на освободившуюся площадь поселился Маяковский, и граф тут же начал учить его, кем быть.
(с) Г.К.
